Все стихи написанны Дмитрием (Федей) Кокиным.

* * * * *
Тихо кругом… Шальная осень.
Дождь холодный по щеке,
Только видно, словно проседь,
Свет мерцает вдалеке.

Холод жуткий пробирает,
Затуманены мозги.
Там, глядишь, уж наступает
Тень от гробовой доски.

Ветер, уличный повеса,
То ли воет, то ль свистит,
Да попутчик с ликом беса
Косо на меня глядит.

То ль попутчик, то ль виденье,
То ли это бес и есть.
То ли то благословленье,
То ли это его месть.

* * * * *
То ли осень наступила,
То ли смерть ко мне пристала.
Неизвестную могилу
Листвой желтой укрывала.

И в промозглый тихий вечер
Выбрал я себе дорогу,
По которой безысходно
Я, шатаясь, иду в ногу.

С теми, кто вчера был рядом
И кого вчера любили,
С тем, кого по злому року
В эту осень схоронили.

Что ж, прощайте, мои други,
Передайте привет Богу,
Чтобы больше я не вышел
В эту скорбную дорогу.

* * * * *
Усталость развивалась по ветру,
И руки, словно братские могилы.
Лежат беззвучно, помня старину,
Прошедших лет забытые мотивы.

Душа присела кошкой у окна,
Всмотрелась в даль, где пустота и сырость,
Вдруг времени открылась пелена,
Вгляделась в душу и обратно скрылась.

Надежда, на завалинке присев,
Махорку завернула в чью-то веру,
И закурив, вдруг вспомнила припев,
Пропев, махнула дряни для согреву.

А я лежу, открыты в ночь глаза,
И жду когда мозолистой рукой
Отпустит душу с моего окна
И закопаем тело под ольхой.

* * * * *
Под вечер проза навернулась на глаза
И шестистопный ямб стал комом в горле.
Шел дождь, не обработанный по форме
Ложились рифмы, как текла слеза.

С рассветом я пошел на перекур,
Снял шарф с гвоздя и намотал на шею,
В карман упрятал старую идею,
Исполненную стройностью фигур.

Я сделал шаг под моросящий дождь.
Как пауза на клетчатой бумаге,
Пройдя заборы и обходя овраги,
Гулял по улице, нелепый странный гость.

И вновь под вечер я пришел домой,
Все одиночество разлил в пустые чашки.
Пишу стихи на клетчатой бумажке
И потихоньку выпиваю по одной.

* * * * *
Я не вечный, смотри я простужен,
И не счесть побелевших волос,
Никому уже на хрен не нужен,
В одеяло прячу свой нос.

Безысходно часы проедая,
Проклиная привычную скуку,
Вспомню, кто тогда умирая,
В небеса протягивал руку.

Сколько было таких, бог знает,
Что сумели на поле остаться.
Как же так, ведь они умирали
Не в чужие, в свои восемнадцать.

Я не стар, просто сердцем наружу,
Да и насморк меня не тревожит.
Наизнанку скорбь вынула душу,
Совесть в зеркале скорчила рожу

* * * * *
Мы не видели беды
Глазами провидцев-отцов,
Но сердцами своих матерей.
Мы не видим, что видят глаза,
Мы пытались поймать что-нибудь,
Надежду забыв на столе.
Расплели сеть на селки
И ставили на небеса.

Мы не верили ликам войны,
Но что-то колет в груди по утрам,
Все искалось первой струне
Сыграть тишину.
Разрывали ее
Выстрелы по облакам
И комом в горле, больно весне
Тянет ко дну.

Мы пытались бежать,
Но все возвращались назад,
Каждый раз выходя на порог,
Уходить нам мешали кресты,
Закрывали глаза.
На природу бесспорных преград
Мы в родительский день
Носили цветы.

Мы пытались забыть
О перстах, что висят над челом,
В надежде затронуть сердца,
Теребят темноту.
И как будто не видя,
Наши души срезали серпом,
Коробят об форму лица
Могилы плиту.

Вот четыре стены:
То ль тюрьма, то ли дом, то ли гроб.
Время встало на наших часах
И манит дыра.
А надежда лежит на столе,
Тычет пальцем в морщинистый лоб,
Видя слезы на наших глазах,
Дарит жизнь до утра.

* * * * *
Сырея от дождя,
Я шаркаю по лужам,
Застенчиво пинаю
Осеннюю листву.
Я согреваю небо,
Я раскрываю душу,
Дыша озябшим паром
На эту красоту.

И стужа не помеха.
Летят по небу птицы,
Стекает дождь с деревьев
По вымокшей коре.
И нет беды и горя,
Есть радостные лица,
Которые смотрели
На небо в Октябре.

* * * * *
Луна скрылась за профилем сосен,
Озарявшая снег на холме.
В эту зиму кто меня спросит
О себе, о любви, о войне.

Что отвечу я, будто с похмелья,
Отогревшись на белом снегу.
Этим блеском, ушедшим в забвенье,
Ограничившим время.

И березы, стоящие рядом
Слез утерянных выльют тоску.
Было время, мы эту «заразу»
Подносили к родному виску.

А теперь, оглядевшись на совесть,
Осмотревшись в этой красе,
Мы не можем прочесть эту повесть,
По старинке грустя о весне.

Все ж Декабрь, ты друг человечий,
Все понятно и ясно с тобой,
Потерявшийся, грустный, но вечный,
Как луна за этой сосной.